Boris Leonidovič Pasternak Pořadí knih

Boris Pasternak's groundbreaking collection, My Sister, Life, published in 1921, transformed Russian poetry and influenced a generation of poets, including Osip Mandelshtam and Marina Tsvetayeva. His evolving style, marked by simplicity, is evident in his later work, Early Trains. Pasternak's poetry delves into profound themes such as love, immortality, and spiritual reconciliation. Despite receiving the Nobel Prize for Literature in 1958, he faced political backlash from the Soviet regime, resulting in his refusal of the award, which was later accepted by his descendants in 1988.

Exploring the life of Boris Pasternak, this autobiography reflects on his experiences and thoughts following the acclaim of Dr. Zhivago. It offers insights into his artistic journey, personal struggles, and the broader cultural context of his time, revealing the complexities of his character and the impact of historical events on his work. Through candid reflections, Pasternak provides a unique perspective on the interplay between his literary achievements and the tumultuous world around him.

Doktor Živago si našel miliony čtenářů, ale o příběhu, který stál v pozadí, se toho doposud mnoho nevědělo. Pasternak často opakoval, že Lara skutečně existuje, čímž upozorňoval na svou životní lásku a literární múzu Olgu Ivinskou, s níž se setkal v roce 1946 v literárním časopise, kde pracovala. Jejich vztah vydržel až do konce Pasternakova života. Olga za oddanou lásku ke svému „Borjovi“ tvrdě zaplatila. Stala se figurkou ve vysoké politické hře a kvůli spojení s kontroverzním spisovatelem a jeho dílem byla dvakrát odsouzena k pobytu v sibiřském pracovním táboře. Její život je příběhem plným nepředstavitelného hrdinství, věrnosti, utrpení a osobních ztrát. Anna Pasternaková čerpá z archivních a rodinných zdrojů a vůbec poprvé odhaluje Olžinu nezastupitelnou roli v Pasternakově životě. Přesvědčivě dokládá, že bez Olgy by Pasternak Doktora Živaga nikdy nedokončil ani nevydal.

This epic tale about the effects of the Russian Revolution and its aftermath on a bourgeois family was not published in the Soviet Union until 1987. One of the results of its publication in the West was Pasternak's complete rejection by Soviet authorities; when he was awarded the Nobel Prize for Literature in 1958 he was compelled to decline it. The book quickly became an international best-seller. Dr. Yury Zhivago, Pasternak's alter ego, is a poet, philosopher, and physician whose life is disrupted by the war and by his love for Lara, the wife of a revolutionary. His artistic nature makes him vulnerable to the brutality and harshness of the Bolsheviks. The poems he writes constitute some of the most beautiful writing in the novel.

Boris Pasternak versuchte die Widersprüche seiner Zeit in seinen Gedichten aufzunehmen. Und doch erschien er vielen selbst wie der lebende Widerspruch: Er stand als einer der ersten neben dem toten Majakowski, erhielt nächtliche Anrufe von Stalin, den er wenig später im ›Doktor Shiwago‹ zur Rechenschaft zog. Der zweite Band der von Christine Fischer edierten Werkausgabe zeigt Pasternaks Jahre der Entscheidung 1923-1943: Nachdem er - wie er in dem autobiographischen ›Schutzbrief‹ schildert - weder in der Musik, noch in der Philosophie seine Berufung findet, setzt er alles auf die Dichtung und eine Prosa, die zur Schwester seiner Poesie wird. Zwei Rätsel und ein Leben.

Das unbekannte Werk im Schatten von ›Doktor Shiwago‹ - zum 125. Geburtstag von Boris Pasternak am 10.02.2015Als 1958 ›Doktor Shiwago‹ mit dem Nobelpreis ausgezeichnet wurde, fehlte sein Schöpfer. Boris Pasternak wurde von den russischen Behörden die Ausreise verwehrt, sein Autor blieb im Dunkeln. Dabei erzählt Pasternaks Leben das gesamte letzte Als 16jähriger spielte er Skrjabin vor, er studierte in Marburg Philosophie, wechselte Briefe mit Rilke und war mit Zwetajewa, Majakowski und Mandelstam befreundet. Im Gegensatz zu ihnen überlebte er den stalinistischen Terror und rächte sich im ›Doktor Shiwago‹. - In einer dreibändigen Ausgabe seiner Erzählungen, Essays und Gedichte stellen wir das unbekannt gebliebene Werk eines der größten Dichter Russlands vor.

В настоящее издание Бориса Пастернака вошли стихотворения 1912−1959 годов, а также роман «Доктор Живаго».Величайший лирик ХХ столетия, Пастернак от ошеломляющей избыточной метафоричности стихотворений 1910−1920-х годов приходит к не менее ошеломляющей и органичной свободе самовыражения книг «Второе рождение» и «На ранних поездах», достигнув затем в «Стихотворениях Юрия Живаго» и книге «Когда разгуляется» того провидческого состояния, когда «язык, родина и вместилище красоты и смысла, сам начинает думать и говорить за человека...».В 1958 году Б. Пастернак был удостоен Нобелевской премии «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». «Я весь мир заставил плакать над красой земли моей», — написал Пастернак о своем «Докторе Живаго». Роман, ставший причиной постыдного политического скандала, быть может, стоил писателю жизни...

"Мы были музыкой во льду..." - так обозначил Пастернак судьбу поколения, которому в 20-е годы пришлось "от лирики переходить к эпосу". Именно тогда им были созданы большие вещи, насквозь проникнутые революционной стихией: поэмы "Высокая болезнь", "Девятьсот пятый год", "Лейтенант Шмидт". Эпического жанра требовало время, и Пастернак этот вызов принял. Но "музыка во льду" - лирика, "высокая болезнь", потребность "индивидуальной повести" - жила все это время в зреющем романе в стихах "Спекторский". "Это возвращение на старые поэтические рельсы поезда, сошедшего с рельс и шесть лет валявшегося под откосом", - писал Пастернак О. Мандельштаму еще в начале 1925 года. И пять лет "Спекторский" был той самой "музыкой во льду", которая в начале 30-х, оттаяв, стала неудержимой лирической рекой "Второго рождения". В книгу включена и повесть "Охранная грамота", которая контрапунктом показывает жизнь самого автора на фоне событий, происходящих в поэмах. Законченная в 1930 году, в год смерти Маяковского, которого Пастернак называл "близнецом в тучах", она стала как бы прощанием с целой эпохой накануне нового творческого взлета. reply | flag *